Неподдельная тревога звучит в статье Александра Скобова о "нервном срыве правизны". Искренняя печаль о "глобальном либеральном проекте мироустройства, основанном на верховенстве права". Либерально-правовой идеал рушится не только под путинскими ракетами. Его предали леваки, прислуживающие хамасовским изуверам. От него отрекаются праваки, возносящие колониализм и абсолютизм позапозапрошлого века. Защитников либерального идеала не видно. "Не больно-то его и хотелось". Над гуманным модерном торжествует архаичная жесть.
Всё это драматично, но не ново. Державную мразоту путинской кремлёвки предвосхищали гитлеризм и сталинизм. Не впервые случается и позорище мировой "левни". Джордж Оруэлл отфиксировал его по текстам леволиберальных "пацифистов" первых послевоенных лет. "Они не порицают насилие, как таковое, а только то насилие, которое используется западными странами для своей защиты.Пацифистская пропаганда избегает упоминания России или Китая. Пацифизм тайно вдохновлялся обожанием власти и победоносной жестокостью". Не иначе и ныне — вот ценник всем и всяческим "I love Gaza".
Хамасовская власть, в отличие от израильского правительства, обожания напористо требует — и умеет добиться. Такова уж эта страта, псевдолевых (настоящие левые подобны Скобову) псевдопацифистов. Готовая пластаться перед исчадиями не просто с покорностью, но с пафосным энтузиазмом. (Не исключено, что и с робкой надеждой на оплачиваемую вакансию в агитпропе.)
Прохамасовская демонстрация в Лондоне (REUTERS)
Многие негодуют: "защитники обездоленных палестинцев" начисто игнорят зверства 7 октября. А удивляться-то нечему. За это и обожают. Отбить охоту к такому обожанию можно единственным способом: жестокость мракобесов не должна оставаться победоносной. Массированный контрудар не только меняет бытие, но и воздействует на сознание. Тоталитарных убийц вразумляет уничтожение. С их обожателей хватит поражения. Если оно однозначно.
Писал Оруэлл и о глобальном либерализме. В разгар Второй мировой: "Что позволило Англии устоять в последний год? Прежде всего атавистическое чувство патриотизма. Двадцать предвоенных лет главная цель английских левых интеллигентов состояла в том, чтобы подавить это ощущение, и, если бы им удалось добиться своего, мы бы видели эсэсовские патрули на улицах Лондона. Энергия порождается чувствами — национальной гордостью, преклонением перед вождем, религиозной верой, воинственным пылом, словом, эмоциями, от которых либерально настроенные интеллигенты отмахиваются как от пережитка. Искоренив этот пережиток в самих себе настолько, что ими утрачена всякая способность к действию".
Уинстон Черчилль после бомбардировок Лондона
Как видим, уже тогда либеральный проект сам не устаивал в схватке. Просвещённая рациональность, гедонистичный индивидуализм побуждали скорее сдаться, чем сопротивляться. Как и сегодня побуждают к "диалогу" и "деэскалации" с кремлёвским Гитлером. Но клин вышибался клином, этот закон непреложен.
На помощь будущему пришла архаика. Истинно традиционные ценности. Прежде всего — верность. Родине и свободе, вере и народу, силе и вождю. Гитлеровская "новая античность" была уделана в хлам "новым средневековьем" Антигитлеровской коалиции.
В теперешней своей версии глобальный либеральный проект происходит уже не от итогов Второй мировой войны. И не от тезисов Вудро Вильсона по итогам Первой мировой. После победы Запада в Холодной войне произошла неожиданная, но сильнейшая мутация. Символом либеральной веры стала фукуямовская байка о "конце истории". Универсальная идеология прав человека воспринялась как незыблемость собственного комфорта. Не напрягаться и не рисковать сделалось первейшим из прав. "Что я с этого буду иметь?" заместило великие декларации либертэ-эгалитэ, не говоря о фратернитэ.
Законченные формы эта мутация приобрела в посткоммунистической России. Деморализация общества, вытравливание идейности и достоинства не ограничилось "глубинным народом" и "постсовковой образованщиной". Эти процессы не обошли либерально-оппозиционных интеллектуалов. Отсюда непрестанные заклинания: нельзя требовать героизма, важнее всего сохранять самих себя (удобный метод борьбы), подвиг в том, чтобы пережить-переждать, пока позовут строить новую Россию (последнее в данной концепции особенно умиляет). Отсюда же скулёж по поводу недостаточно комфортного обустройства в эмиграции (от бойцов Легиона и Корпуса о таких проблемах почему-то не слышно). И комичная озлобленность на "белые польта". На людей, позволяющих себе замечать элементарное: "не впускать в себя войну", цепляться за привычное существование, замыкаться в бытовых удобствах, отворачиваться от подлости и насилия — если не преступление, то пособничество. Во всяком случае, нравственный изврат.
Любопытно вспомнить сейчас отклики на переизбрание в 1996 году Билла Клинтона — духовно-политического предтечи Барака Обамы (при ком стартовал путинский разгул по буфету) и Джо Байдена (при ком продолжился). "Клинтона избрали социал-демократия, феминизм, Интернет, здоровый и мирный образ жизни, — восхищался российский обозреватель. — Этот пресный прагматизм лучше, чем солёный и липкий идеализм недавней эпохи. Быть здоровым и безобидным в XXI веке будет моднее, чем больным и опасным — к вящему разочарованию романтиков XX века".
Миновала с небольшим четверть века. Оглянемся же кругом.
В этом виде подошёл либеральный проект к нынешнему осевому времени. Такого, пожалуй, и правда не больно-то хотелось.
Мог ли он развиться иначе? Такую попытку предприняли в нулевых простодушный "Егор Егорыч" — Буш-младший и фанатичная рейганистка Кондолиза Райс. "Пусть Америка останется даже единственной страной, которая основывает политику на морали!" Повешенный Саддам, остановленный бросок Путина на Тбилиси, устрашённые диктаторы. Наглядно было показано: против лома есть приём. Ну и много ли благодарности? То ли дело улыбчивый "блин-Клинтон" с авансовым нобелиатом Обамой.
Однако шанс был. Если бы вместо толерантной всеядности закладывался принцип Джузеппе Гарибальди (наверняка близкого Скобову): "Говорят: свобода для всех… Но не для пиявок-шакалов-убийц!" Если бы жёстко отсекались идеологии человеконенавистничества с поражением носителей в политических правах. Если бы в собственной идеологии уважалась "архаика" верности и сплочения. Которая принесла Западу победу в трёх мировых войнах, включая Холодную. Кстати, третий случай особенно сейчас актуален, но об этом немного ниже.
Сейчас упущено время для корректировки проекта. Непродуктивна и альтернатива, предлагаемая "праваками". Абсолютизм и колониализм вполне стыкуемы с путинистским беснованием. Современными образцами предлагаются ближневосточные нефтяные монархии. Очень может быть, на эту модель и сориентируется путинское неодворянство после своего "XX съезда".
Но есть иная, подлинная альтернатива. Проверенная XX веком. Элиты по обе стороны стараются об этом молчать. Потому как альтернатива в обе стороны им опасна. И закономерно озвучена в Украине.
Апрель 2022 года. Пройдена Буча. Имперские войска отброшены от Киева. Сражается Мариуполь. Впереди освобождение Херсона и Харьковское контрнаступление. Украина выстояла и этим уже победила. "Абсолютно либеральной, европейской Украина не будет. Не будет такой, какую мы хотели сначала. Будет идти от крепости каждой хаты, каждого дома, каждого человека", — говорит Владимир Зеленский. Концепция артикулирована. Но ведь за такую Украину и бились изначально боевые сотни Майдана. Вооружённое национальное самоуправление — крайне нетолерантное к номенклатурным олигархам, карателям, титушкам и агитпроповским прихвостням.
В феврале 2023-го, через год после начала фронтовой фазы (война как таковая началась весной 2014-го), последовал ответ Зеленскому из "глобально-либерального" лагеря. Выступил американский политолог Тед Карпентер. В 1970-е — борец против войны во Вьетнаме. То есть "полезный идиот" Ле Зуана и Пол Пота.
Некоторые мудрецы сейчас рассуждают о протестах против Вьетнамской войны как образце для россиян. Реально они были аналогом путинферштеерства: сдать Индокитай коммунистам, под лагеря перевоспитания и пирамиды черепов. Недаром тогдашние подголоски Вьетконга и Красных кхмеров теперь призывают "избегать эскалации" в Украине. Тед Карпентер — пример из особо ярких и одарённых.
"Владимир Зеленский наносит ущерб демократии", — взволнованно назидает он. Речь идёт о запрете в Украине прокремлёвской пропаганды и коллаборационистских организаций. Предоставить военному противнику, выступающему с геноцидной программой, полную свободу слова и союзов — азы "леволиберального" декадентства. Положим, эту клинику можно проигнорнировать (что обычно и делается). Но гораздо интереснее историческая параллель Карпентера: "Восхищение американцев Зеленским напоминает отношение к Савимби". Вот, уже теплее.
Жонаш Савимби — ангольский повстанческий вожак, лидер движения Юнита. По-русски известного как УНИТА. В отличие от Карпентера, далёкий от глобального либерального. Леворадикальный националист, последователь Мао Цзэдуна. Либертарный антикоммунист, друг и союзник Рейгана. Несгибаемый боец за свободу, демократию и традиционные ценности овимбунду. Жёсткий авторитарный правитель освобождённых территорий Анголы. Для титанов XX века такие диалектические зигзаги не были такой уж редкостью.
В Джамбе, военной столице УНИТА, собралась 2 июня 1985 года международная конференция антикоммунистических партизан — ангольцев, афганцев, никарагуанцев, лаосцев. "Ваши цели — наши цели", — значилось в телеграмме из вашингтонского Белого дома. "Два Р в подписи звучали как львиное рычанье", — изображали ухмылку советские комментаторы.
Джамба на местном наречии овимбунду означает "слон". "Здесь, среди слонов, на берегу, где нет границ земли и мира, поднимаются храбрость и мужество", — объявлял Савимби. То же могли сказать о своих вольных краях афганские моджахеды, никарагуанские контрас, лаосские боевики-хмонги — участники Интернационала Джамбори. И не только они. "Чёрные белогвардейцы" Мозамбика. Камбоджийские республиканцы, воевавшие бок о бок с монархистами и даже полпотовцами, наскоро "перекрашенными" в демократов. Эфиопские тыграйцы, монархисты и ультралеваки, дравшиеся с Менгисту и в итоге забившие режим "красного негуса".
И даже иранские антиклерикальные исламисты "Форкан", выступавшие за самоуправление мусульманских общин и ислам без духовенства. Вместе с социалистами-федаинами и марксистами-моджахединами они бросили первый боевой вызов режиму аятолл. Веером отстреливали карателей, проповедников и коммерческих "кошельков" хомейнизма. "Мы противостоим правящей классовой банде. Но мы не боролись с людьми. Боролись с режимом угнетения и атаковали тех, кто к нему причастен", — сказал в последнем слове лидер "Форкан" Акбар Гударзи. Не либерал и не сторонник глобального проекта. Мусульманский богослов-самоучка. Куда там хамасовским миллионерам или хуситским прокси.
"Их экономические взгляды далеки от принципов свободного рынка… Их вера в демократический капитализм проблематична… Американские политики должны со здоровым скептицизмом рассматривать не столь давнюю приверженность ценностям демократии и свободного предпринимательства... Не менее тревожны сообщения с контролируемых повстанцами территорий о поощрении "культа личности"…Неблагоразумно рисковать престижем США или тратить доллары американских налогоплательщиков…" — тревожился Карпентер по поводу движений Джамбори. "Не совсем поборники демократии", как теперь Зеленский. Под этими текстами с готовностью расписывались проповедники глобального либерализма. Предлагавшие в отношениях с коммунистическими режимами "взаимопонимание, диалог и влияние". Что ж — "время всё решило в свой черёд". Снова против лома нашлись и лом, и приём.
Столь же характерно другое. Ангольская партия УНИТА, особенно ветераны повстанчества, ныне твёрдо на стороне Украины. Полное отзеркаливание, прочная связка времён.
Всемерная поддержка антикоммунистических повстанческих движений являлась сутью победоносной Доктрины Рейгана. Хотя кое в чём Карпентер был прав: эти движения не слишком соответствовали либеральному проекту и не слишком стремились соответствовать. Доктрину называли "племенным акцентом". Повстанцы вдохновлялись сущей архаикой — национал-романтизмом, спайкой традиционного сообщества, яростной ненавистью к врагу-угнетателю и феноменальным соединением революционной вольницы с порядком военного лагеря. Именно эта архаичность — "атавистические чувства", если по Оруэллу — придавала им "готовность воевать за ценности". То ключевое качество, которого, по мнению Скобова, катастрофически недостаёт современному западному либерализму.
"Что останется от Запада без его глобального либерального проекта? — вопрошает Александр Скобов. — "Цивилизация потребителей и торгашей", которая станет лёгкой добычей агрессивной антицивилизации воинов и жрецов (на самом деле — вертухаев и мракобесов), о чем вожделенно мечтает Дугин". Ответ дал летом 2022-го украинский философ Александр Ермоленко: "Мы стремимся к великой европейской цивилизации, но в определённой степени именно у нас она сейчас возрождается. Украина сегодня возвращает Европе ценности чести и битвы — забытые античные и средневековые ценности Европы, вытесненные модерными ценностями компромисса и обмена".
Европа постепенно принимает это возрождение. Не сразу, не равномерно. Начинается с Востока, с Интермариума-Междуморья. Страны, где на живой памяти бандеровцы и лесные братья, польские АКовцы и румынские гайдуки, болгарские горяне и албанский Горный комитет, а при любых преходящих орбанах — немеркнущее Венгерское восстание.
Сложнее в России. Но и русская история обнадёживает примерами от Разинщины до Антоновщины. Уже десятилетие заметны тенденции сопротивления и союза с идейно родственными украинскими силами. Подчас звучал даже термин "русская бандеровщина". Совместно восстанавливаются антитоталитарные движения прошлого века, за образец сознательно берутся Джамбори, ВАКЛ, АБН. И уже понятно, что основа будет формироваться не "по-болотному", в иных социокультурных и политических стратах. Дискуссии на эту тему излишни после конкретного и практического опыта ЛСР и РДК. Искать придётся, где потеряли, а не где горит фонарь.
Мрачная музыка, включённая кремлёвкой, не будет вечной. Если лом будет длиннее.
